Солнце было в зените. Медный от пыли диск висел в центре белесого, нечистого неба, ублюдочная тень корчилась и топорщилась под самыми подошвами, то серая и размытая, то вдруг словно оживающая, обретающая резкость очертаний, наливающаяся чернотой и тогда особенно уродливая. Никакой дороги здесь и в помине не было -- была бугристая серо-желтая сухая глина, растрескавшаяся, убитая, твердая, как камень, и до того голая, что совершенно не понятно было, откуда здесь берется такая масса пыли.
Ветер, слава богу, дул в спину. Где-то далеко позади он засасывал в себя неисчислимые тонны гнусной раскаленной пороши и с тупым упорством волочил ее вдоль выжженного солнцем выступа, зажатого между пропастью и Желтой стеной, то выбрасывая ее крутящимся протуберанцем до самого неба, то скручивая туго в гибкие, почти кокетливые, лебединые шеи смерчей, то просто катил клубящимся валом, а потом, вдруг остервенев, швырял колючую муку в спины, в волосы, хлестал, зверея, по мокрому от пота затылку, стегал по рукам, по ушам, набивал карманы, сыпал за шиворот…
Ничего здесь не было, давно уже ничего не было. А может быть, и никогда. Солнце, глина, ветер. Только иногда пронесется, крутясь и подпрыгивая кривляющимся скоморохом, колючий скелет куста, выдранного с корнем бог знает где позади. Ни капли воды, никаких признаков жизни. И только пыль, пыль, пыль, пыль…
Время от времени глина под ногами куда-то пропадала, и начиналось сплошное каменное крошево. Здесь все было раскалено, как в аду. То справа, то слева начинали выглядывать из клубов несущейся пыли гигантские обломки скал – седые, словно мукой припорошенные. Ветер и жара придавали им самые странные и неожиданные очертания, и было страшно, что они вот так – то появляются, то вновь исчезают, как призраки, словно играют в свои каменные прятки. А щебень под ногами становился все крупнее, и вдруг россыпь кончалась, и снова под ногами звенела глина. | Il sole era alto nel cielo. Un disco di polvere di rame appeso al centro di un cielo biancastro e macchiato, un'ombra maledetta si contorceva e si incolleriva sotto le suole delle scarpe, pigra e indistinta, come se improvvisamente prendesse vita e acquisisse la nitidezza delle forme che le appartenevano, come se da essa fuoriuscisse pura oscurità e non avesse per questo confini precisi. Nessuna c'era strada qui, nemmeno una che gli occhi fossero in grado di vedere - soltanto un terreno accidentato coperto di arida terra argillosa color grigiastro, piena di crepe, calpestata e solida come una roccia; fino al quel momento nuda tanto che non era per nulla facile capire da quale posto una tale massa di polvere potesse essere stata portata fin là. Grazie a Dio il vento soffiava nella direzione opposta. Da qualche parte lontano da lui avanzava nella sua direzione un'indicibile e minacciosa montagna di neve fresca incandescente, che con ottusa insistenza si trascinava lungo la cresta scaldata dal sole, schiacciata tra l'abisso e la Parete gialla, piroettando nella protuberanza solare fino a raggiungere il cielo, contorcendosi saldamente in una flessibile, quasi sensuale, tempesta di colli di cigni, semplicemente ruotando in una fossa turbinosa. Successivamente e all'improvviso gettava con rabbia spinosi tormenti sulla schiena, tra i capelli, frustava, diventava bestiale, col bagnato dalla nuca, frustava mani e orecchie, riempiendo le tasche e annacquando il collarino... Non è accaduto nulla qui fin da quando non è mai successo nulla. Anche se potrebbe, mai succederà. Sole, argilla, vento. Solo ogni tanto si muove, si attorciglia e saltella con una maschera sfacciata, uno spinoso scheletro di cespuglio, strappato alla terra con tanto di radici Dio solo sa dove dietro. Nesuna goccia d'acqua, nessun segno di vita. Solo polvere, polvere, polvere, polvere... Di tanto in tanto l'argilla sparisce da sotto i piedi, e si trasforma in ammasso di solida roccia. Qui tutto ha la temperatura dell'inferno. Prima a destra, poi a sinistra dalle nuvole che sputavano polvere iniziavano a fuoriuscire enormi frammenti di roccia, grigi come di dolore. Il vento e il calore avevano dato loro le forme più strane ed era uno spettacolo terribile vederli apparire e scomparire così come fossero fantasmi che giocano a nascondino con le rocce. Ma la ghiaia sottostante aumentava di dimensione, e improvvisamente il giacimento si fermò, e nuovamente sotto i piedi tornava a tintinnare l'argilla. |